Адам стал как один из нас
12:48
Рассказишное-4
Начало истории.
— Теперь, парень, тебе известны почти все азы. А я должен рассказать остальное, так как Мун не может не отвлекаться, — начал незнакомец. С другой стороны стола только кашлянули. — У нашего рода есть порядки и установления. И тебе следует выучить их, прежде чем мы сможем оставить тебя один на один. Иначе мы пошлём тебя навстречу смерти, а я совсем не хочу, чтобы твой призрак преследовал меня.
Картёжник из Джорджии изогнул бровь:
— Странник? Следовало бы догадаться. Вы так и любите корчить из себя загадку.
— Угу, Безмолвный странник. Проблемы с этим? Навряд ли. А теперь, надо растолковать парню всю эту чертовщину, — законник повращал глазами и вновь уставился на парня, — для начала ты должен узнать, что не все гару одинаковы. Мы разделены на племена как индейцы. Давным-давно мы разошлись по интересам и чувствам и разделились примерно на тринадцать племён.
— Шестнадцать, — вступила Учащая Пути Древних, — расскажи ему всё.
Незнакомец приподнял шляпу:
— Да, шестнадцать. Простите, мэм. Так или иначе, мы разошлись на шестнадцать племён, но два или три сгинули. И вот, у каждого племени свой кусочек пирога, свои небольшие особенности. Моя родня, Безмолвные странники, да, мы бродяги. Ходим туда-сюда и нигде не можем осесть. Обычно мы разносим сообщения и вести, навроде того. Разумеется, быть Странником значит не только это, например, призраки сидят на тебе, как на собаке блохи, впрочем, это часть нашей работы. — На миг он перевёл взор на пятно от значка, — Кое-чем приходится жертвовать. Но как есть, так есть.
— В любом случае, есть и другие племена. Ещё есть Фианна, ирландцы и всё такое, которые обычно, — он одарил Муна многозначительным взглядом, — обычно лучшие рассказчики; Костегрызы, подонки общества, но хотя бы не ноют по этому поводу; Железные всадники, слишком тесно спутавшиеся с Вивер, если хотите знать моё мнение; и так далее.
— Чёрные фурии, Костегрызы, Красные когти, Железные всадники, Фианна, Теневые владыки, Безмолвные странники, Звездочёты, Серебряные клыки, Потомки Фенриса и Дети Геи, — отрывисто и сжато перечислила танцовщица. — И у каждого свои маленькие… причуды, слабости, скверные повадки.
— Это всего лишь одиннадцать, — запротестовал парень. — Вы говорили шестнадцать или тринадцать, а не одиннадцать.
Голова Аарона дёрнулась, и он с изумлением произнёс:
— Вот так скорость в подсчётах. Ладишь с числами, парень, не так ли?
Парень пожал плечами:
— Что тут особенного? Просто счёт и всё.
Картёжник поджал губы:
— Знаешь что, парень, если ты в ладах с числами, после игры я мог бы предложить тебе работёнку.
— Правда? Ну, я проработал в конторе отца всего два года, но он говорил, что… — испепеляющего взгляда Дженис и недвусмысленного «Кхэм» Муна хватило, чтобы весь энтузиазм парня испарился.
Бывший законник вздохнул и поднял бровь, как бы спрашивая: «Всё?» Пристыженный парень кивнул, но Странник на долгую минуту задержал свой взор, прежде чем продолжить:
— Ещё два племени нас не жалуют. Зовут себя «чистокровными», уж не знаю почему, и рождаются среди индейцев и местных волков. Не любят они европейцев, и не могу их в этом винить, но никому не под силу остановить прогресс. Они называют себя Вендиго и Уктена и имеют своё мнение на этот счёт. Вот твои тринадцать племён.
— А остальные? Что с ними?
Аарон испустил горький смешок:
— Или в могиле, или что похуже, мальчик мой. Или в могиле, или что похуже. Всех историй я не знаю, но я знаю достаточно. Насколько мне известно, Кроатан — чистокровные, как и Вендиго — пожертвовали собой пару столетий назад: от них остались лишь плач и воспоминания. Как я понимаю, они пошли на это, чтобы преградить дорогу некоей твари Вирма; знай они, во что превратится их земля сегодня, хех, не отрицаю, что они бы переменили решение. — Учащая Пути Древних метнула в картёжника исполненный ужаса взгляд, но он продолжил как ни в чём не бывало. — О, будь уверен, что наш род заботится только о подобном этому исчезновении Вирджинии Дэйр, но помни, что историю пишут победители. Дальше следуют Белые плакальщики. Они перешли на другую сторону, скажем, девять или десять веков тому назад, кто знает? Теперь их зовут Танцорами Чёрной Спирали, и лучше молись, парень, чтобы не повстречаться с ними. И если мы кажемся тебе пугающими, хех, подожди встречи с ними.
— Не совсем то, что я хотел сказать, но довольно правдиво, — тяжко вздохнул Безмолвный странник. — Нам далеко до совершенства. Видит Гея, не проходит и ночи, чтобы я не вспомнил об этом. Каждое племя состоит из особых людей… или волков. Да, парень, у нас родня с обеих сторон. Нужно мешать людскую кровь с волчьей, чтобы не выдыхалась.
— Имей в виду, что не все получают благословение. Позади тебя Стоун, например, и у него подходящая родословная, просто луна не склонилась над ним и не поцеловала. Поэтому он тот, кого мы зовём кинфолками, как ты зовёшь свою родню. Мы защищаем их, трудимся с ними, создаём семьи, и даже если Стоун не станет гару, его дети могут стать.
— Мы обязаны составлять семьи с кинфолками из людей или волков; не вороти нос от волков, пацан. Часть года ты проводишь, бегая на четырёх лапах, такие отношения покажутся тебе чертовски привлекательными. Не веришь? Сам увидишь. Так, о чём я?
— Кинфолки, — со смешком подсказала танцовщица, — и тот щекотливый разговор, который отец должен был провести с мальчиком давным-давно.
— Ну что бы я без тебя делал? — Дженис зарделась, а законник заулыбался. — Мы должны выбирать супруга вне стаи, нам просто не позволено выбирать внутри. Гару хочет прожить жизнь с другим гару — это проблема, худшее, что может случиться. Дети рождаются бесплодными уродами: мы зовём их метисами. Мало что может быть хуже жестокого обращения со щенком, но и жизнь родителей тоже не сахар. Так что, если ты намеревался спасти Учащую Пути Древних из лап гадкого картёжника и умчать её в закат, забудь об этом, — румянец на щеках парня подсказал Страннику, что он попал прямо в цель.
— Но почему? — парень ещё мог поспорить с Муном яркостью лица, но краска уже начала сходить. — Я хотел сказать, чтобы получить превосходного коня, вы скрещиваете лучшего с лучшим. Чтобы получить превосходного бойца, почему бы не… э-эм… — юноша замолчал и вновь покраснел.
— Потому что так нельзя и баста. По-другому не объяснишь. Ещё один урок о том, что значит быть гару: ты соблюдаешь законы, какими бы странными они ни казались. Но это законы и это часть цены, которую приходится заплатить. Так вот, все законы содержаться в Литании, которую ты сейчас должен выучить. Вообще-то это песнь, но в наше время приспособились записывать её, чтобы молодым щенкам типа тебя было понятней.
— Так или иначе, основные законы таковы: «Не должен гару брать в супруги гару», о чём я только что говорил; «Сражайся с Вирмом повсюду и везде», что кажется мне довольно очевидным…
Громкий нарочитый храп Аарона разрезал лекцию Странника, как ржавая пила режет металл. Пинкертон прервался на полуслове и сверкнул глазами, но картёжнику всё было нипочём.
— Если ты не возражаешь, Аарон?
— Врата адовы! конечно не возражаю. Я просто боюсь, что ты уморишь этого вашего потерянного щенка бесконечными нотациями. Ты всерьёз ожидаешь, что он запомнит всю Литанию целиком, или просто жить не можешь без звука собственного голоса, а? Безмолвный странник?
На несколько мгновений, показавшихся вечностью, их глаза сошлись в беззвучном поединке, затем пинкертон резко отвёл взгляд.
— Ты прав, Аарон. Кажется, мы перегрузили парнишку. И всё-таки, не возражаешь, если я закончу, как полагается?
— Отнюдь, — расщедрился после победы Ходящий со Сталью.
— Премного благодарен. Итак, вот весь список законов Литании. Последний, и, наверное, самый важный, гласит: «Не наводи беды на каэрн». Быть может, его объяснить сложнее всего. Каэрн — это святое место, где мы можем теснее прильнуть к Гее. Кстати говоря, Стоун построил своё заведение именно на таком месте. Раньше каэрн берегли чистокровные, но Стоун отобрал его, когда мы пришли сюда. — Вздох удивления раздался из-за другой стороны стола. — Вот отчего на этот заштатный городишко так часто нападают индейцы. Это не команчи, а Вендиго, и они хотят вернуть свою собственность.
Учащая Пути Древних выплюнула ругательство:
— Отобрали каэрн? Да как вы посмели!
Безмолвный странник пожал плечами:
— Или мы, или железнодорожники, и нам показалось, что местные совсем не хотят, чтобы поверх прошли рельсы. Вот это бы точно угробило каэрн. Поэтому мы со Стоуни и парой приятелей прокрались как-то ночью в лагерь железнодорожников и немного повеселились с их картами. Когда они поняли, что прошли двадцать миль не в том направлении, мы уже начали готовить город, чтобы они никогда больше не вернулись. Кстати, раз уж Вендиго не удержали каэрн, значит не очень-то и держались за него.
— Как твоё имя, Странник? — от голоса танцовщицы веяло холодом.
— О, их очень много. Какое именно ты хочешь?
— То, что будет выбито на твоей могиле, ублюдок.
— Хех, при рождении меня назвали Лукасом, но приобрёл я имя Опережающего Свои Ошибки.
— Эту тебе не опередить.
— Может и так, — согласился гару, — но погоди убивать нас со Стоуни, пока мы не закончим с мальчишкой. Можешь считать нас кем угодно, но пока он важнее. И насколько я знаю, Стоуни нужно время, чтобы распорядиться своей собственностью согласно закону.
Прежде чем Учащая Пути Древних смогла ответить, по улицам пронёсся, крича и причитая, пронзительный ветер. В одно мгновение все гару вскочили на ноги и уставились на дверь. Снаружи бешено ржали перепуганные лошади.
— В ветре слышится смех, — пробормотал Аарон, и никто не возразил ему.
— Его оседлали бейны, скорее всего, — произнёс Мун. Мужчины согласно кивнули, но Учащая Пути Древних помотала головой:
— Я совсем не чую скверны, — сказала она, несмотря на то, что вой ветра превратился в рёв. Но никто её не услышал, пока пыльные вихри кружились по улице. Внезапно всё затихло. Пыль осела, и убывающий смех оборвался вдалеке.
— Ого. Что бы это могло быть, — едва ли не комично удивился Мун. Потихоньку все вернулись по местам.
— Позже, — пообещала Дженис законнику, и тот просто кивнул.
— Итак, где мы остановились? — спросил Опережающий Свои Ошибки. — Племена, Литания…
— Думаю, ты подбирался к породам, — ответствовал картёжник, — Тычинки, пестики и откуда берутся метисы. — Парень вновь залился пунцовым, и Лукас состроил рожу.
— Так и есть, на этом мы и остановились. О, породы — это просто. Порода — это та шкура, в которой ты родился. Родился человеком — ты хомид. Родился волком (готов побиться об заклад, Учащая Пути Древних из таких) — ты люпус. Оба родителя были оборотнями — ты метис. Вот и всё. Порода не мешает менять шкуру и брататься с другими. Это просто стартовая позиция. Мне, конечно, говорили, что порода определяет взгляд на некоторые вещи, но у меня не было другого взгляда на вещи, кроме своего, так что не знаю, насколько это справедливо.
— Справедливо, — бросила женщина-люпус. Лукас приподнял край шляпы в её честь.
— Признаю свою ошибку. В любом случае, кажется, я сказал довольно и успел утомить своих слушателей. Аарон, не хочешь ли взять слово? Поделиться с мальчиком своими соображениями?
— Не имею ни малейшего желания, — начал набирать обороты Аарон, — ибо у меня нет особого пристрастия к звуку собственного голоса. Однако не могу смотреть, как вы всё портите, и поэтому готов кое-чему его научить. В конце концов, вы двое, — назидательным жестом он обвёл Муна и Лукаса длинным тонким перстом, — пропустили всё самое важное.
История законника
— Теперь, парень, тебе известны почти все азы. А я должен рассказать остальное, так как Мун не может не отвлекаться, — начал незнакомец. С другой стороны стола только кашлянули. — У нашего рода есть порядки и установления. И тебе следует выучить их, прежде чем мы сможем оставить тебя один на один. Иначе мы пошлём тебя навстречу смерти, а я совсем не хочу, чтобы твой призрак преследовал меня.
Картёжник из Джорджии изогнул бровь:
— Странник? Следовало бы догадаться. Вы так и любите корчить из себя загадку.
— Угу, Безмолвный странник. Проблемы с этим? Навряд ли. А теперь, надо растолковать парню всю эту чертовщину, — законник повращал глазами и вновь уставился на парня, — для начала ты должен узнать, что не все гару одинаковы. Мы разделены на племена как индейцы. Давным-давно мы разошлись по интересам и чувствам и разделились примерно на тринадцать племён.
— Шестнадцать, — вступила Учащая Пути Древних, — расскажи ему всё.
Незнакомец приподнял шляпу:
— Да, шестнадцать. Простите, мэм. Так или иначе, мы разошлись на шестнадцать племён, но два или три сгинули. И вот, у каждого племени свой кусочек пирога, свои небольшие особенности. Моя родня, Безмолвные странники, да, мы бродяги. Ходим туда-сюда и нигде не можем осесть. Обычно мы разносим сообщения и вести, навроде того. Разумеется, быть Странником значит не только это, например, призраки сидят на тебе, как на собаке блохи, впрочем, это часть нашей работы. — На миг он перевёл взор на пятно от значка, — Кое-чем приходится жертвовать. Но как есть, так есть.
— В любом случае, есть и другие племена. Ещё есть Фианна, ирландцы и всё такое, которые обычно, — он одарил Муна многозначительным взглядом, — обычно лучшие рассказчики; Костегрызы, подонки общества, но хотя бы не ноют по этому поводу; Железные всадники, слишком тесно спутавшиеся с Вивер, если хотите знать моё мнение; и так далее.
— Чёрные фурии, Костегрызы, Красные когти, Железные всадники, Фианна, Теневые владыки, Безмолвные странники, Звездочёты, Серебряные клыки, Потомки Фенриса и Дети Геи, — отрывисто и сжато перечислила танцовщица. — И у каждого свои маленькие… причуды, слабости, скверные повадки.
— Это всего лишь одиннадцать, — запротестовал парень. — Вы говорили шестнадцать или тринадцать, а не одиннадцать.
Голова Аарона дёрнулась, и он с изумлением произнёс:
— Вот так скорость в подсчётах. Ладишь с числами, парень, не так ли?
Парень пожал плечами:
— Что тут особенного? Просто счёт и всё.
Картёжник поджал губы:
— Знаешь что, парень, если ты в ладах с числами, после игры я мог бы предложить тебе работёнку.
— Правда? Ну, я проработал в конторе отца всего два года, но он говорил, что… — испепеляющего взгляда Дженис и недвусмысленного «Кхэм» Муна хватило, чтобы весь энтузиазм парня испарился.
Бывший законник вздохнул и поднял бровь, как бы спрашивая: «Всё?» Пристыженный парень кивнул, но Странник на долгую минуту задержал свой взор, прежде чем продолжить:
— Ещё два племени нас не жалуют. Зовут себя «чистокровными», уж не знаю почему, и рождаются среди индейцев и местных волков. Не любят они европейцев, и не могу их в этом винить, но никому не под силу остановить прогресс. Они называют себя Вендиго и Уктена и имеют своё мнение на этот счёт. Вот твои тринадцать племён.
— А остальные? Что с ними?
Аарон испустил горький смешок:
— Или в могиле, или что похуже, мальчик мой. Или в могиле, или что похуже. Всех историй я не знаю, но я знаю достаточно. Насколько мне известно, Кроатан — чистокровные, как и Вендиго — пожертвовали собой пару столетий назад: от них остались лишь плач и воспоминания. Как я понимаю, они пошли на это, чтобы преградить дорогу некоей твари Вирма; знай они, во что превратится их земля сегодня, хех, не отрицаю, что они бы переменили решение. — Учащая Пути Древних метнула в картёжника исполненный ужаса взгляд, но он продолжил как ни в чём не бывало. — О, будь уверен, что наш род заботится только о подобном этому исчезновении Вирджинии Дэйр, но помни, что историю пишут победители. Дальше следуют Белые плакальщики. Они перешли на другую сторону, скажем, девять или десять веков тому назад, кто знает? Теперь их зовут Танцорами Чёрной Спирали, и лучше молись, парень, чтобы не повстречаться с ними. И если мы кажемся тебе пугающими, хех, подожди встречи с ними.
— Не совсем то, что я хотел сказать, но довольно правдиво, — тяжко вздохнул Безмолвный странник. — Нам далеко до совершенства. Видит Гея, не проходит и ночи, чтобы я не вспомнил об этом. Каждое племя состоит из особых людей… или волков. Да, парень, у нас родня с обеих сторон. Нужно мешать людскую кровь с волчьей, чтобы не выдыхалась.
— Имей в виду, что не все получают благословение. Позади тебя Стоун, например, и у него подходящая родословная, просто луна не склонилась над ним и не поцеловала. Поэтому он тот, кого мы зовём кинфолками, как ты зовёшь свою родню. Мы защищаем их, трудимся с ними, создаём семьи, и даже если Стоун не станет гару, его дети могут стать.
— Мы обязаны составлять семьи с кинфолками из людей или волков; не вороти нос от волков, пацан. Часть года ты проводишь, бегая на четырёх лапах, такие отношения покажутся тебе чертовски привлекательными. Не веришь? Сам увидишь. Так, о чём я?
— Кинфолки, — со смешком подсказала танцовщица, — и тот щекотливый разговор, который отец должен был провести с мальчиком давным-давно.
— Ну что бы я без тебя делал? — Дженис зарделась, а законник заулыбался. — Мы должны выбирать супруга вне стаи, нам просто не позволено выбирать внутри. Гару хочет прожить жизнь с другим гару — это проблема, худшее, что может случиться. Дети рождаются бесплодными уродами: мы зовём их метисами. Мало что может быть хуже жестокого обращения со щенком, но и жизнь родителей тоже не сахар. Так что, если ты намеревался спасти Учащую Пути Древних из лап гадкого картёжника и умчать её в закат, забудь об этом, — румянец на щеках парня подсказал Страннику, что он попал прямо в цель.
— Но почему? — парень ещё мог поспорить с Муном яркостью лица, но краска уже начала сходить. — Я хотел сказать, чтобы получить превосходного коня, вы скрещиваете лучшего с лучшим. Чтобы получить превосходного бойца, почему бы не… э-эм… — юноша замолчал и вновь покраснел.
— Потому что так нельзя и баста. По-другому не объяснишь. Ещё один урок о том, что значит быть гару: ты соблюдаешь законы, какими бы странными они ни казались. Но это законы и это часть цены, которую приходится заплатить. Так вот, все законы содержаться в Литании, которую ты сейчас должен выучить. Вообще-то это песнь, но в наше время приспособились записывать её, чтобы молодым щенкам типа тебя было понятней.
— Так или иначе, основные законы таковы: «Не должен гару брать в супруги гару», о чём я только что говорил; «Сражайся с Вирмом повсюду и везде», что кажется мне довольно очевидным…
Громкий нарочитый храп Аарона разрезал лекцию Странника, как ржавая пила режет металл. Пинкертон прервался на полуслове и сверкнул глазами, но картёжнику всё было нипочём.
— Если ты не возражаешь, Аарон?
— Врата адовы! конечно не возражаю. Я просто боюсь, что ты уморишь этого вашего потерянного щенка бесконечными нотациями. Ты всерьёз ожидаешь, что он запомнит всю Литанию целиком, или просто жить не можешь без звука собственного голоса, а? Безмолвный странник?
На несколько мгновений, показавшихся вечностью, их глаза сошлись в беззвучном поединке, затем пинкертон резко отвёл взгляд.
— Ты прав, Аарон. Кажется, мы перегрузили парнишку. И всё-таки, не возражаешь, если я закончу, как полагается?
— Отнюдь, — расщедрился после победы Ходящий со Сталью.
— Премного благодарен. Итак, вот весь список законов Литании. Последний, и, наверное, самый важный, гласит: «Не наводи беды на каэрн». Быть может, его объяснить сложнее всего. Каэрн — это святое место, где мы можем теснее прильнуть к Гее. Кстати говоря, Стоун построил своё заведение именно на таком месте. Раньше каэрн берегли чистокровные, но Стоун отобрал его, когда мы пришли сюда. — Вздох удивления раздался из-за другой стороны стола. — Вот отчего на этот заштатный городишко так часто нападают индейцы. Это не команчи, а Вендиго, и они хотят вернуть свою собственность.
Учащая Пути Древних выплюнула ругательство:
— Отобрали каэрн? Да как вы посмели!
Безмолвный странник пожал плечами:
— Или мы, или железнодорожники, и нам показалось, что местные совсем не хотят, чтобы поверх прошли рельсы. Вот это бы точно угробило каэрн. Поэтому мы со Стоуни и парой приятелей прокрались как-то ночью в лагерь железнодорожников и немного повеселились с их картами. Когда они поняли, что прошли двадцать миль не в том направлении, мы уже начали готовить город, чтобы они никогда больше не вернулись. Кстати, раз уж Вендиго не удержали каэрн, значит не очень-то и держались за него.
— Как твоё имя, Странник? — от голоса танцовщицы веяло холодом.
— О, их очень много. Какое именно ты хочешь?
— То, что будет выбито на твоей могиле, ублюдок.
— Хех, при рождении меня назвали Лукасом, но приобрёл я имя Опережающего Свои Ошибки.
— Эту тебе не опередить.
— Может и так, — согласился гару, — но погоди убивать нас со Стоуни, пока мы не закончим с мальчишкой. Можешь считать нас кем угодно, но пока он важнее. И насколько я знаю, Стоуни нужно время, чтобы распорядиться своей собственностью согласно закону.
Прежде чем Учащая Пути Древних смогла ответить, по улицам пронёсся, крича и причитая, пронзительный ветер. В одно мгновение все гару вскочили на ноги и уставились на дверь. Снаружи бешено ржали перепуганные лошади.
— В ветре слышится смех, — пробормотал Аарон, и никто не возразил ему.
— Его оседлали бейны, скорее всего, — произнёс Мун. Мужчины согласно кивнули, но Учащая Пути Древних помотала головой:
— Я совсем не чую скверны, — сказала она, несмотря на то, что вой ветра превратился в рёв. Но никто её не услышал, пока пыльные вихри кружились по улице. Внезапно всё затихло. Пыль осела, и убывающий смех оборвался вдалеке.
— Ого. Что бы это могло быть, — едва ли не комично удивился Мун. Потихоньку все вернулись по местам.
— Позже, — пообещала Дженис законнику, и тот просто кивнул.
— Итак, где мы остановились? — спросил Опережающий Свои Ошибки. — Племена, Литания…
— Думаю, ты подбирался к породам, — ответствовал картёжник, — Тычинки, пестики и откуда берутся метисы. — Парень вновь залился пунцовым, и Лукас состроил рожу.
— Так и есть, на этом мы и остановились. О, породы — это просто. Порода — это та шкура, в которой ты родился. Родился человеком — ты хомид. Родился волком (готов побиться об заклад, Учащая Пути Древних из таких) — ты люпус. Оба родителя были оборотнями — ты метис. Вот и всё. Порода не мешает менять шкуру и брататься с другими. Это просто стартовая позиция. Мне, конечно, говорили, что порода определяет взгляд на некоторые вещи, но у меня не было другого взгляда на вещи, кроме своего, так что не знаю, насколько это справедливо.
— Справедливо, — бросила женщина-люпус. Лукас приподнял край шляпы в её честь.
— Признаю свою ошибку. В любом случае, кажется, я сказал довольно и успел утомить своих слушателей. Аарон, не хочешь ли взять слово? Поделиться с мальчиком своими соображениями?
— Не имею ни малейшего желания, — начал набирать обороты Аарон, — ибо у меня нет особого пристрастия к звуку собственного голоса. Однако не могу смотреть, как вы всё портите, и поэтому готов кое-чему его научить. В конце концов, вы двое, — назидательным жестом он обвёл Муна и Лукаса длинным тонким перстом, — пропустили всё самое важное.